Сейчас взорвется череп. Эта дикая боль не отступает уже который день. Нет сил терпеть.
Тик-так, тик-так…
«Кто придумал эти проклятые часы! Ждешь целый день, чтобы все наконец угомонились, чтобы стих этот нескончаемый шум, но даже ночью нет покоя…»
Тик-так, тик-так…
«А-а-а, какая мука! Больно даже дышать, не то что думать. А в голове, как назло, ворочаются мысли, словно клубок ядовитых змей. Безжалостно шипят и кусаются, как будто без них мало боли.»
Тик-так, тик-так…
«Кто-нибудь, выключите этот кошмар! Были бы силы, встал бы и вышвырнул в окно этот адский тикающий механизм!»
Но не могу пошевелить даже пальцем. Стараюсь даже не моргать, чтобы не расплескать этот яд, который сжигает мозг.
Тик-так, тик-так…
«Проклятье! Как они все могут спать под ударами этого молота?
Хотя они-то как раз и могут! Глухие! Они не слышат не только часов, они просто не слышат. Шума, который сами производят своей тупой возней. Криков и гадостей, которые выплескиваются из них, как из вонючей бочки. Бездарного брыньканья, которое они называют музыкой и под которое по-идиотски трясут своими телами. Боже! Что за страшный сон.
Сон. Ах, если бы сон! Это как раз реальность. Из нее не проснешься. Вот бы, наоборот, заснуть от нее. За-сну-у-у-ть.»
Тик-так, тик-так…
В крови вскипает адреналин.
«Ненавижу! Ненавижу этот звук. Все звуки. Все и всех, кто их производит. Не-на-ви-жу!
Взорвать бы к чертовой матери эту тикающую бомбу, весь этот тикающий, булькающий, громыхающий мир. Бам! И тишина…»
Тик-так, тик-так…
«А может, эта бомба тикает у меня в голове? И, судя по всему, вот-вот грохнет…»
Пересиливая жуткую боль, открываю глаза, чтобы убедиться, что часы существуют.
Висят, целехоньки. Старые бабушкины. Отец с ними носится как с писаной торбой. Тоже мне, любитель старины. До маразма доходит. Они уже сто лет, как точное время не показывают. То спешат, то отстают. Какой в них толк? Так нет же, не избавится от этого жуткого монстра. Вместо этого он их каждый раз выставляет, проверяет, смазывает, пыль с них сдувает. Бред!
Тик-так, тик-так…
«Да заткнитесь вы наконец! Все, я встаю. Скорее всего, мозг лопнет от первого же движения. Но если я не заткну им глотку, он лопнет от их мерзкого размеренного сердцебиения.»
Как раненый фантастический герой, который, борясь со смертью, собирает последние силы для схватки с драконом, выползаю из постели. Каждый шаг — сам по себе подвиг. Пять до стены, потом еще три до окна.
«Я смогу! Зато они замолчат навсегда.»
Старая бандура качнулась на гвозде, икнула и поддалась. Что-то теплое потекло от кисти к локтю. Острый резной угол распахал руку.
«Сопротивляется, гад!» — со злорадством проносится в голове.
Но вот я уже прижимаю врага к своему сердцу.
Тик-так, тик-так…
Теперь наши сердца стучат в унисон.
Шатаясь, иду к окну. Вижу свое отражение в стекле. Бред! Но назад пути нет.
Взгромоздив часы на подоконник, борюсь с рамой. На секунду замираю, наблюдая, как по белой краске стекают красные капли. Боли в руке не чувствую, вся боль в голове.
Наконец окно поддается, и летняя ночь наотмашь бьет по лицу.
«Смешная! Хотела остановить меня своей пощечиной? А рука-то у тебя теплая и мягкая.»
Чуть остывший после жаркого дня воздух обволакивает мою больную голову, теребит волосы. Приятно.
Город спит. Свет весь вышел. Осталась тьма. И в ней редкие искры окон, за которыми тоже кому-то не спится.
«Интересно, что мешает заснуть им?»
Тик-так, тик-так…
«Ах, ты все еще здесь, мой мучитель? Смотри, что тебя ждет! Черная бездна. За десять этажей ты успеешь лишь пару раз тикнуть, а потом замолчишь навсегда. Все будет быстро, ты не успеешь испугаться.»
Опускаю готовую взорваться от боли голову вниз и как бы провожаю взглядом пока еще дышащие в мое измученное ухо часы.
Прохлада заискивающе облизывает мои горячие виски, темнота манит за собой.
«Ну что же вы притихли, «старинные часы»?»
С удивлением поворачиваю голову. Молчат! Остановились. Без пяти четыре утра…
«Все? Время вышло?»
Снова смотрю вниз.
«Время… Какая смешная вещь! Что мерять, чего ждать? Жизнь, как барабан, — громкая и пустая внутри.
…Жизнь… Где она? В моей голове? Такой же пустой, отделенной от мира особо чувствительной барабанной перепонкой?
Неужели пустота может так болеть!
Или она снаружи, по ту сторону перепонки, где рождаются звуки?
А что, если выбросить в окно этот самый «пустой барабан»? Он лопнет и все затихнет. Даже боль.»
«Все будет быстро, ты не успеешь испугаться» — отразило эхо минуту назад сказанные мною же слова.
«А я и не боюсь. Что мне терять? Боль, пустоту, бессмысленность?»
Ночной ветер снова лизнул мою руку, бессильно свесившуюся за окно. Как старый добрый пес, который, видя, что хозяин расстроен, таким образом тянет его за собой на прогулку.
Еще один взгляд вниз. Антрацит асфальта слабо поблескивает, отражая уставшую луну.
Очень болит голова.
Словно под гипнозом, медленно, осторожно, стараясь не расплескать боль, забираюсь на подоконник.
И вот мы уже сидим рядом: мой внезапно онемевший мучитель и я.
Теперь ветер подобострастно лижет мои голые пятки.
«Куда ты зовешь меня, старый бродяга? Кто, как не ты, знает, что все — прах! Ты видел, как все зарождалось, как приходили и уходили не только люди, но целые цивилизации. Боль, радость, вражда, любовь, и снова боль… Миллионы жизней, безумные страсти, стремления к познанию Замысла… Что осталось после всего этого? Пыль!
Пыль… Какая разница, когда я ею стану, — сейчас или лет через пятьдесят!»
…Пытаюсь заглянуть за свои, уже успевшие заледенеть, колени. Удары в голове такой силы, что искренне удивляюсь, как череп еще не раскрошился под этим молотом.
«Ничего, сейчас отпустит. Все будет быстро…», — повторяю себе.
– Быстро не будет!
От неожиданности вздрагиваю так сильно, что с трудом удерживаюсь на месте.
Сердце стучит под подбородком. На спине выступил липкий пот.
«Чей это голос? Кто здесь? Я брежу?» — стучит в голове.
В полной уверенности в своем внезапном сумасшествии кошу глаза в сторону старых часов.
– Не поворачивай голову, я знаю: каждое движение — боль. Часы ни при чем. И это не безумие.
«А что же это?» — мысленно вопрошаю я. Осторожно делаю вдох и очень медленно выдыхаю, пытаясь угомонить грохочущий в ушах пульс.
– Это не голоса в голове. Я здесь, справа от тебя, на соседнем балконе. Случайно услышала твою возню. Я знаю, почему ты здесь, — женский голос звучит тихо, но убедительно. Очень приятный тембр.
«Видимо, точно не бред. Тем хуже. Зря она здесь. Чего не спит?»
– Я слушала тишину… — как бы отвечая на мои мысли, говорит она. — Ночь, тишина, одиночество — время, когда спит шумный город, спят говорливые домочадцы, время максимального комфорта души. Правда?
Я едва заметно киваю.
– Сегодня теплая ночь. Было много звезд. Тебе нравится звездное небо?
Еще кивок.
Над домами уже светлеет, скоро взойдет солнце. Сегодня было не до звезд. Но, мучаясь бессонницей с детства, я постоянно коротал ночи у окна, пялясь на звезды, пытаясь разглядеть, что там за ними, разгадать…
– …тайну Мироздания? — продолжает невидимая соседка.
– Ты слышишь мои мысли? — наконец, вслух спрашиваю я.
– Нет. Я сама такая же. И совсем недавно, так же измучившись от бессонных ночей и неугомонных мыслей, от боли и безнадежности, играла с мыслью шагнуть вниз…
Ее слова отзываются эхом в душе. Но разве есть на свете кто-то, кому знакомы страдания, подобные моим?
– Побоялась? — злорадно спрашиваю я и медленно поворачиваю голову, ожидая ответа.
С соседнего балкона на меня смотрит закутанная в плед незнакомая девушка с чашкой наверняка давно уже остывшего чая.
– Нет. Не боялась. Я думала, что ничего не теряю. Как можно потерять то, чего нет. Ведь я не жила. Жизнь казалась мне иллюзией, пустой бессмысленной возней, глупой игрой, каким-то бездарным блефом. Без цели. Без смысла. Поэтому, продолжать вегетировать, как другие, или выбросить в окно опостылевшее тело — выбор напрашивался сам собой.
Странное чувство — совершенно чужой человек, а говорит так, словно жил в моей шкуре.
– Я думала, я такая одна, которая ищет нечто, что другим даже не дано понять. Со временем я возненавидела этих «других», возненавидела саму жизнь и того, кто ее придумал.
Я слушаю, не дыша. Тело пробивает нервная дрожь.
– Острыми лезвиями мысли кромсали мой мозг. Я то не спала неделями, то впадала в какую-то летаргию, просыпаясь лишь на пару часов, чтобы потом опять провалиться в сон. Чтобы не думать, не чувствовать, не страдать.
– Слушай, ты весь продрог, — вдруг прерывает она свой рассказ. — Уже светает, скоро проснется твоя семья. Давай так: ты пока вернешь часы на место, а я заварю свежего чаю. Заходи потом, поболтаем. Мне есть чем с тобой поделиться.
Уже уходя, она еще раз поворачивает ко мне голову и говорит:
– Эта жизнь не насмешка Творца. В ней и скрыт Замысел, который такие, как мы с тобой, мучительно пытаются найти. Подумай об этом, пока будешь отогреваться под душем! Жду тебя на чай!
Только теперь чувствую, что замерз. Осторожно перебираюсь с подоконника в спальню. Несгибающимися руками обхватываю часы и волоку их на прежнее место.
В голове звучат слова моей незнакомой знакомой. Кстати… голова не болит!!!
«Вот дела!»
Взявшись за ручку двери, вдруг слышу за спиной:
Тик-так, тик- так…
«Ах, гляди-ка, и вы проснулись! Ну что ж, будем жить, дружище!» — улыбаюсь посиневшими губами и плетусь в душ.
Автор Наталия Димент
Редактор Карина Кашапова
Корректор Зифа Ахатова
Статья написана с использованием материалов онлайн-тренингов Юрия Бурлана «Системно-векторная психология»