Для человека думать — удовольствие, а сознание и чувства — то, что отличает его от животных. Самое ужасное, что может произойти в социуме, — убийство человека внутри нас. Это и изображают авторы последних антиутопий.
Утопия обращается в противоположность, когда главный герой понимает, что его лишили свободы и истины. Он находит на границе антиутопического мира нечто невозможно привлекательное, но строго запрещенное: культуру и историю, любовь и близость, выход в таинственный «мир за стеной»… Он осознает, что режим лишил его самого главного, ради чего стоит жить: душевных связей с людьми, самовыражения и творчества, возможности сочувствовать и понимать людей. Как правило, все вышеперечисленное в антиутопии запрещено — если не формально, так негласно.
А ведь звуковой и зрительный векторы, самая «человеческая» мера психики, только ради этого и существуют. Самые сильные желания — идеи-инсайты и жертвенная любовь — убиты и обесценены в мире антиутопии. Человеческий разум, свобода воли гниет и разлагается в государстве, где все заранее утверждено и предопределено.
Как утопия стала дистопией
Так откуда взялась эта больная фантазия? Как ни странно, все началось с противоположного — «идеального» проекта процветающего государства, разработанного Платоном еще в древности. Народ там занимался земледелием, обеспечивая своих защитников-воинов и организаторов-философов. Последние избирались из числа воинов старшего возраста. Дети правящего класса были общими и воспитывались учителями, а не родителями. Этот последний пункт — по сути, единственное, что отличает платоновское общество от средневековья. Хотя еще стоит добавить «умеренность» в жизни защитников государства, которая на практике, конечно, не могла бы работать.
Античные философы предлагали каждого человека поставить на свое место «по свойствам души», но их понимание устройства духа не имело ничего общего с действительностью.
На заре государственных преобразований, реформ и революций нового времени, спустя сотни лет, Томас Мор описал остров Утопия — идеализированное коммунистическое государство с плановой экономикой, государственными браками и выборным правительством. Вскоре аналогичные произведения посыпались как из рога изобилия. Все они были как под копирку: путешественник попадает в неизведанные земли, где знакомится с устройством уникального общества. И везде люди жили по определенному государством режиму, не могли менять место обитания, обязаны были трудиться — конкретно числиться в общественно полезной организации. В некоторых произведениях даже вставали и ложились одновременно.
Похоже на классическую дистопию, верно? Граница между противоположными жанрами, на самом деле, только в позиции автора. Первой антиутопией стали «Путешествия Гулливера» Джонатана Свифта — сейчас, казалось бы, детская сказка, а тогда пародия на жизнь и власть в Соединенном королевстве.
С шестнадцатого по девятнадцатый век общество проникнуто идеями социальных преобразований. Далеко идущие планы воплощаются в жизнь, монархия изживает себя, демократия торжествует, и Европа превращается в настоящую Утопию. Но власть продолжает действовать в своих интересах, граждане все так же гонятся за недостижимым счастьем, а звуковики спрашивают, в чем же был смысл сгоревших замков. И появляется бум антиутопий — со второй половины девятнадцатого века и вплоть до двадцатого и даже до сегодняшнего дня.
Что отвратительно в мире антиутопий
Тоталитаризм, общество потребления, социализм — каждый вид политического устройства представляется в худшем свете.
Платон критиковал демократию, бытовавшую в Древней Греции, за неосведомленность слепого большинства голосующих. Он разработал концепцию, по которой демократия легко приводит к тирании, — народ сажает на трон самого влиятельного и властного, но он начинает потакать своим личным интересам и узурпирует власть. В большинстве утопий нового времени и антиутопий новейшего — а по государственному устройству они похожи — демократия так и работает.
В антиутопиях двадцатого века практически обязательным элементом выступает промывание мозгов. «О дивный новый мир» — еще до рождения, в пробирке, «1984» — всем политически неверным, в «451 градус по Фаренгейту» просто уничтожали культурное наследие, «Мы» — в конце книги всех превратили в послушный скот. Техническое управление желаниями и волей людей позволяет властям отнять у них свободу, превратив в животных, не способных мыслить самостоятельно. Интересно, что повествование идет от лица простых людей, а характер власти обычно остается в тайне. Сложно представить человека, готового установить в стране жесткий режим террора, цензуры и уравниловки, использовать на гражданах биологическое и психологическое оружие. В двадцать первом веке роль узурпатора отводят искусственному интеллекту.
Но какими должны быть люди, чтобы согласиться на такое правление и ничего не предпринимать? Нужно лишить их желаний к творчеству, новаторству, власти, богатству, любви, знаниям… ко всему, кроме животного «есть, спать, пить, дышать». Тогда ими можно управлять как бездушными податливыми куклами. Но в реальности над желаниями властвовать невозможно — бессознательное подчиняется только своим законам. Страх перед властью и врагами, недостаток еды и работы, общий социальный кризис, сопровождающий добрую половину антиутопий, превращает народ в единый организм, сплоченный коллективной нехваткой, способный убивать и пытать всех вокруг, выплескивая ненависть наружу. За упадком всегда следует революция.
Есть и другая половина антиутопий, где власти нашли выход — удовлетворить все потребности граждан еще до их появления. Райский сад, замерший в своем великолепии. Ему не нужна культура и наука, потому что все и так хорошо. Каждый наслаждается жизнью на полную катушку. Для выживания уже не нужно культивировать в народе страх закона и любовь к ближнему — нет причин ненавидеть правительство или друг друга. Незачем изобретать новое оружие против врагов и агрессивной природы, и технический прогресс стоит на месте. К сожалению или к счастью, Эдем на земле невозможен. Желания человечества неуклонно растут, и рано или поздно ресурсов перестает хватать, а производства по старым технологиям недостаточно. И мы скатываемся в первый, кризисный, антиутопический вариант с тиранией и революцией.
Есть ли в мире место идеалу
Почему то, что в древности вызывало благоговейный трепет, теперь заставляет трепетать от ужаса? Неужели идеальное общество в принципе невозможно, а любая утопия обращается в дистопию, стоит взглянуть на нее свежим взглядом?
Это так, и это радует. Если бы, оборачиваясь назад, мы видели совершенное общество, такое же, как сейчас, следовало бы спросить: а все ли с нами в порядке? Потребности людей растут, и общество меняется, эволюционирует, чтобы их удовлетворить. «Выживает не самый сильный вид и не самый умный, а тот, который лучше всех приспосабливается к изменениям», — Дарвин. Так что идеальное законсервированное государство обречено умереть и медленно убивает своих граждан. Развитие происходит в напряжении, и социум сам его создает. Людям остается найти решение назревших проблем и двигаться дальше, параллельно и естественно разработав новые способы наслаждаться жизнью. В идеальном государстве все не должно быть хорошо. Если так даже кажется на первый взгляд, пороки лишь прячут в подпол и ждут, пока они разрастутся и вылезут на поверхность, приведут к революции или войне.
К идеальному обществу нельзя прийти, законсервировав его, и вариться в бульоне бесконечно. Направление, способ и скорость развития — вот что может быть идеально. Но динамика необходима. Идеальным может быть путь эволюции, но не общество в данный конкретный момент.
Утопия, дистопия и реальность
Динамику проследить сложнее, чем нарисовать картинку идеала. Возможно, поэтому антиутописты не смогли предугадать, как все будет на самом деле. Ни голода, ни войн, потребление растет в прогрессии, но вместе с ним развивается индустрия, наука, искусство. В наше время, в кожную фазу, традиции устарели, а будущее может не наступить. «Будь проще», «живи сегодняшним днем», «после нас хоть потоп» — кожные девизы. После Второй мировой войны в загробную жизнь и царство небесное уже не верится, а индустриализация изжила из общества наследование имущества и должностей, заменив его всеобщим образованием и отбором самых талантливых. Вот настоящая утопия — в конкуренции и погоне за наслаждением лучше виден путь вперед, больше свободы, новшеств, импровизации. Информация и имущество доступны любому, образование и судьбу мы смело выбираем сами.
Но к любой утопии можно добавить приставку «анти». И многое, о чем нас предупреждали звуковые писатели, воплощается в жизнь. Хотя условия, казалось бы, благоприятствуют положительному развитию.
Вместо знаменитого антиутопического промывания мозгов, наоборот, пришла идеологическая пустота, которую каждый заполняет чем может. Среди звуковиков появляются наркоманы и сектанты, группировки террористов, моральные дегенераты, совершающие самоубийства и забирающие с собой в мир иной знакомых и родственников. Абсолютная свобода общения, выбора партнера на жизнь при полном незнании азов психологии порождает серию тревожных расстройств и панических атак, когда желание любить есть, а некого, или всякие идиоты попадаются, или никто не понимает и не разделяет чувств, или просто влюбиться не получается. И виноваты в этом теперь только мы сами — возможностей хоть отбавляй.
В нынешней реальности не было ни третьей мировой, ни бури революций, ни угнетения народа — с точностью до наоборот. Но результат — мироощущение звуковиков и зрительников — во многом схож с устройством антиутопических миров. Мы открыли тайны мельчайших частиц, невидимых энергий, клеток нашего тела, природы болезней, истории цивилизаций… Но теперь у звуковиков душа зудит внутри, требуя раскрытия самых главных тайн мироздания.
В обретенной свободе просыпается поиск того самого, скрытого от нас в кожной фазе, за идеологией потребления. Своих истинных желаний, а не навязанных обществом. Они уже ближе, чем в старые времена наследования по крови, когда традиции предков перекрывали дыхание всему новому на корню. Сегодня хотеть не запрещено, но все должны хотеть одного и того же — успеха. Получить побольше знаний, славы, влияния и денег, женщин или самого состоятельного мужчину. Но вот цель достигнута, виден новый ориентир, и мы, со счастливой улыбкой или с потускневшим от стараний лицом, устремляемся к новой цели. Этот круговорот не может продолжаться бесконечно — и рано или поздно мы понимаем: счастье всегда остается за горизонтом.
На что похоже наше будущее: утопия, дистопия или два в одном
Мы из раза в раз гонимся за ложными идеалами и не чувствуем удовлетворения от жизни. Хотя сегодня есть свобода выбора, и можно вершить свою судьбу, свернув наконец в другую сторону.
Построить не просто утопию, но гармонично развивающееся общество еще не смог никто — или история просто не сохранила таких примеров. Заставить народ подчиняться пытались всегда, но власть была бессильна против упадка нации. Первые утопии описывали классическое общество бедных крестьян и ремесленников, которые почему-то не злились и не бунтовали, как обычно. Якобы нет имущественного расслоения — нет проблем. Но разница полномочий, даже не подтвержденная достатком, вызывает недовольство низших и государственные перевороты.
Однако стоит возникнуть интересу разных классов друг к другу, как расслоение общества стирается, начинается взаимопроникновение культур и наследия, формирование равных законов и прав. Вот направление эволюции нового времени, от средневековья к современному миру. От «народ обязан обеспечить интересы монарха» к «государство должно обеспечивать интересы граждан». В условиях демократии нужно приложить усилия, чтобы завоевать расположение граждан. Так власть автоматически становится легитимной — мы же сами ее выбрали. А законы и независимость суда не дают правителю превратиться в тирана. Казалось бы, места недовольству нет, но мы живем не в демократической утопии.
Здесь правитель — такой же человек, как и все остальные, на котором просто лежит вся ответственность. В России с ее уретральным менталитетом и недоразвитыми кожными ценностями ответственность любят перекладывать на начальника, а обязанности брать не любят. У нас так почитают царя, что западная демократия, где президент — гражданин, обязанный обеспечить безопасность и благополучие страны, не приживается, деформируется в поклонение. Иррациональной нацией должен править не человек, сознательный и неизбежно ошибающийся, а всеобщий природный закон, управляющий психикой, негласный и присутствующий повсеместно с теми, кто его осознал. Он потенциально постигаем звуковой прослойкой общества, и именно его она ищет во множестве идеологических течений, в суицидальных мыслях, за гранью депрессии, во всей своей жизни, в крупицах смысла существования человечества.
Звуковики, которых, казалось бы, невозможно вытащить со дна на поверхность, имеют высочайшие шансы на счастье, стоит поднять голову вверх и сдвинуться в верном направлении — вглубь желаний и психики. Секрет и фокус в том, что бессознательное человечества коллективное. Нет индивидуальных желаний, только общий объем жизненной силы, воплощенный в отдельных людях. Поэтому проникнуть в чужую душу — все равно что познать себя. Изменить восприятие реальности — окружающих людей и самого себя — коренное желание звуковика, неудовлетворенное, выстраданное тысячами самоубийц и наркоманов. Воплощение его в жизнь приносит точно обратные ощущения — огромнейшее наслаждение жизнью. И законы, по которым функционирует общество, становятся очевидными, а власть поселяется внутри нас — мы сами руководим собой по справедливости, принимая ответственность за свое будущее и будущее страны. Нужно лишь получить базовые знания о нашей психике. Их дают лекции тренинга Юрия Бурлана «Системно-векторная психология».
Автор: София Улантикова
Редактор: Марина Алексеева
Корректор: Екатерина Жаворонкова
Статья написана с использованием материалов онлайн-тренингов Юрия Бурлана “Системно-векторная психология”
Антиутопия и реальность. О направлении эволюции человечества,